Лицо в темноте - Страница 113

113

— Иногда я хочу забыть. Иногда делаю все, чтобы забыть. Худшая из мук — пережить своего ребенка.

— Когда это случается, понимаешь, что ничего уже столь мучительного больше не произойдет. Он был с нами почти три года, Брай. Вот что я хочу помнить. Ты был прекрасным отцом.

Бев взяла его за руки, и, когда он сжал ее пальцы, она не стала отнимать их.

— Жаль, что я не разделила с тобой боль, как делила радость. Я была эгоисткой, стараясь удержать боль, хотела, чтобы она принадлежала только мне. Но она наша, так же как нашим был Даррен.

Слезы сдавили Брайану горло. Поняв все, Бев повернулась к нему. Они обнялись и молча сидели, глядя, как поднимается солнце, высушивая росу на высокой траве.

— Я не должен был покидать тебя.

— Мы покинули друг друга.

— Почему? Почему?

— Я много думала об этом. Наверное, мы считали, что, если будем счастливы после того, как Даррена не стало, мы предадим его. Это неправильно.

— Бев. — Он уткнулся лицом в ее волосы. — Не уходи. Пожалуйста, не уходи.

— Нет, — тихо сказала она. — Не уйду.

Они вернулись на ферму, держась за руки. В комнате, залитой солнечным светом, они раздели друг друга, прерываясь только для долгих поцелуев и нежных ласк.

Брайан не был тем молодым мужчиной, который когда-то любил ее. И Бев не была той же женщиной. Оба стали более терпеливыми, уже не бросились на кровать, а медленно легли, сознавая, насколько дорог каждый момент после того, как столько времени упущено.

Но, изменившись, они не перестали понимать друг друга, и, когда Бев прильнула к нему, обоим показалось, что этих лет разлуки не было. Прижавшись губами к ее шее, Брайан впитывал знакомый запах.

Охваченные страстью, они скользили по ее краю, не желая слепо подчиняться ей, как прежде. Закрыв глаза, Бев ласкала его тело, вспоминая каждую впадинку, каждую выпуклость. Освобожденная страсть разливалась по их жилам выдержанным вином.

Бев приняла его с радостью и, когда они стали одним целым, заплакала. Прикоснувшись губами ко рту Брайана, она почувствовала вкус его слез.

Потом они лежали молча. Бев уткнулась лицом ему в плечо, дивясь, как же все просто. Минуло почти двадцать лет, половина жизни прожита без него. И вот он здесь, под ее ладонью стучит его сердце.

— Все как прежде, — сказал Брайан, Словно читая ее мысли. — И в то же время по-другому.

— Я не хотела этого, прилагала столько усилий, чтобы быть подальше от тебя. — Подняв голову, Бев заглянула ему в глаза. — Я не хотела любить так сильно.

— По-настоящему хорошо мне было только с тобой. Больше не проси отпустить тебя.

Она смахнула с его лба волосы, тронутые первой сединой.

— Я всегда боялась, что ты не очень нуждаешься во мне. Во всяком случае, не так, как я нуждаюсь в тебе.

— Ты ошибалась.

— Знаю. Мы потеряли много времени, Брай. Я хочу, чтобы ты вернулся домой.

Они провели ночь в этой старой кровати, разговаривая, занимаясь любовью. Когда зазвонил телефон, Брайан ответил только потому, что не было другого способа прервать звонки.

— Брайан Макавой?

— Слушаю вас.

— Это Майкл Кессельринг. Я давно пытаюсь связаться с вами.

— Кессельринг. — Он сразу пожалел, что произнес фамилию вслух, ибо лежащая рядом Бев напряглась. — В чем дело?

— Эмма.

— Эмма? — Брайан сел, чувствуя, как пересохло во рту. Бев сжала его плечо. — Что случилось?

Лучше говорить сразу. Майкл знал это по опыту, но сейчас было трудно подбирать слова.

— Она в больнице. Здесь, в Лос-Анджелесе. Она…

— Несчастный случай?

— Нет, ее очень сильно избили. Я объясню при встрече.

— Избили? Эмму избили? Ничего не понимаю.

— Врачи ею занимаются. Они сказали, что с ней все будет в порядке, но ей нужны вы.

— Мы выезжаем. Бев уже одевалась.

— Что случилось?

— Не знаю. Она в больнице в Лос-Анджелесе. — Брайан вы ругался, борясь с пуговицами рубашки.

— Вот. — Бев моментально справилась с ними. — Все будет в порядке, Брай. Она крепче, чем выглядит.

Он только кивнул и на мгновение прижал ее к себе.

Глава 37

Темнота и боль. Она разливается по телу, теплым красным океаном накрывает ее, давит, не пропуская воздух и свет. Эмма старалась подняться над ней или опуститься под нее. Однако не могла обмануть эту ноющую боль. Ее она способна вытерпеть. Но не темноту, не тишину.

Эмма попыталась шевельнуться, но, когда осознала, что не имеет понятия, стоит она, сидит или лежит, ее охватила паника. Она не чувствовала ни рук, ни ног, только выматывающую боль. Она пыталась заговорить, позвать кого-нибудь, все равно кого. Мысленно кричала, но никто ей не отвечал.

Эмма знала, что ее били, помнила, как на нее смотрел Дрю. Возможно, он еще здесь, следит за ней, ждет в темноте. На этот раз он… Возможно, она уже мертва.

Теперь она чувствовала не только боль. Она чувствовала гнев. Ей не хотелось умирать. Застонав от отчаяния, Эмма напрягла все силы и волю, чтобы открыть глаза. Наверное, веки просто зашили.

Чья-то рука коснулась ее волос. Эмма ощутила это слабое прикосновение, и к боли тут же примешался ужас.

— Спокойно, Эмма. Все хорошо. Успокойся.

Это не Дрю. Не его голос, не его прикосновение.

— Ты в безопасности. Обещаю.

Майкл. Ей захотелось произнести имя вслух, поблагодарить за то, что она в темноте не одна. Что жива. Но Эмму опять накрыла темно-красная волна.

Большую часть ночи она тонула и всплывала. Майклу сказали, что она будет крепко спать, однако ее страх боролся со снотворным. Майкл чувствовал, что этот страх выплескивается из нее каждый раз, когда Эмма всплывает на поверхность.

Он разговаривал с ней, час за часом повторяя одни и те же заверения. Его голос или слова, кажется, успокаивали Эмму, поэтому он сидел рядом, смотрел на нее, держал за руку.

113