Лицо в темноте - Страница 30


К оглавлению

30

— Папа? — не открывая глаз, сонно спросил он.

— Да. Я хотел пожелать тебе спокойной ночи. Спи.

Зевнув, Майкл повернулся, и вагончики посыпались на пол.

— Я не хотел его ломать, — пробормотал он. Улыбнувшись, Лу прижал руку к глазам. Ему не хотелось выяснять, о чем говорил сын. Главное — он был с ними, живой, здоровый, и у него впереди была вся жизнь.

— Майкл, я люблю тебя.

Но сын уже крепко спал.

Глава 10

Ветер с Атлантики шелестел высокой травой, и Эмма вслушивалась в его таинственные песни. Сквозь эту музыку пробился тихий голос священника.

Он был высокий, краснолицый, а его белоснежные волосы Резко контрастировали с черной сутаной. Хотя голос священника обладал той же завораживающей ирландской певучестью, что и голос отца, Эмма почти не понимала слов. И не хотела понимать. Она предпочитала слушать песню травы и мычание стада, пасущегося на холме за кладбищем.

Даррен теперь имел свой участок земли в Ирландии, хотя ему больше не суждено покататься на тракторе и погонять ленивых пятнистых коров.

Место было очень красивое, с такой зеленой травой, что она казалась нарисованной. Эмма навсегда запомнила изумрудную траву, запах свежевскопанной земли, ласкающий лицо ветерок с моря, настолько влажный, что он вполне мог быть слезами.

Неподалеку стояла церковь — небольшая каменная постройка с белой колокольней и маленькими оконцами из цветного стекла. Сначала все зашли внутрь, чтобы помолиться, а потом сверкающий гробик вынесли на улицу. В церкви сильно пахло цветами и ладаном, горели свечи, хотя сквозь окошки разноцветными струйками лился солнечный свет.

Там были раскрашенные статуи людей в длинных одеждах и мужчины, истекающего кровью на кресте. Папа сказал, это Иисус, который будет заботиться о Даррене на небе, но Эмма решила, что такой печальный, усталый человек не сможет присматривать за Дарреном и играть с ним.

Бев ничего не говорила, она стояла неподвижно, с белым застывшим лицом. Стиви опять играл на гитаре, как и во время свадьбы, но на этот раз он был одет в черное, а мелодия звучала тихо и печально.

Эмме не понравилось в церкви, поэтому она обрадовалась, когда все вышли на улицу. Джонно и Пи Эм с красными от слез глазами несли гроб вместе с четырьмя другими мужчинами, которые оказались двоюродными братьями Эммы. Девочка недоумевала, зачем столько человек несут Даррена, который был совсем нетяжелым. Но спросить побоялась.

В качестве утешения Эмма посмотрела на коров, влажную ярко-зеленую траву и птиц над головой.

Даррену понравилась бы ферма. Как нечестно, что он не может стоять рядом с ней, готовый засмеяться, побежать наперегонки.

Он не должен быть в этом ящике, не должен быть ангелом, несмотря на крылья и музыку. Если бы Эмма была сильной и храброй, если бы выполнила свое обещание, с Дарреном ничего бы не произошло. Это она должна лежать в этом ящике, вдруг поняла Эмма, чувствуя, как по ее лицу побежали слезы. Она допустила, чтобы с Дарреном случилась беда. Она не защитила его от чудовищ.

Джонно взял рыдающую девочку на руки, стал покачивать, и это успокоило Эмму. Положив голову ему на плечо, она слушала, как Джонно говорил вместе со священником:

— Господь пастырь мой, я не пожелаю…

А вот она хотела. Хотела увидеть живого Даррена. Заморгав, чтобы снова не заплакать, Эмма попыталась смотреть на траву и услышала голос отца, хриплый от горя:

—…пройдя через долину теней смерти, я не испугаюсь зла… «Но зло тут! — захотела крикнуть Эмма. — И оно убило Даррена. И у зла не было лица».

Она взглянула на птицу, взмывшую в небо, проводила ее глазами и на вершине соседнего холма увидела человека. Он спокойно глядел на могилу, на их горе и молча фотографировал происходящее.

Он никогда не будет прежним.

Брайан медленно, но упорно напивался, прикладываясь к бутылке ирландского виски. Ничто не будет прежним. Но алкоголь не облегчал боль, она лишь уходила вглубь.

Он даже не мог утешить Бев. Видит бог, он пытался, хотел утешить ее, хотел, чтобы она утешила его. Но Бев превратилась в бледную молчаливую женщину, стоявшую рядом с ним, когда их ребенка опускали в могилу. Она полностью ушла в себя, отгородилась от внешнего мира, и ничто больше ее не трогало.

Она ему нужна, черт побери. Нужен человек, который сказал бы ему, что есть объяснение случившемуся, есть надежда, даже сейчас, в черные дни жизни. Поэтому он привез Даррена в Ирландию, поэтому настоял на службе, молитвах, отпевании. Однако ни знакомые слова, ни запахи, ни то, что священник выполнил все согласно Писанию, не облегчили боль.

Брайан больше никогда не возьмет сына на руки, не увидит, каким тот вырастет. А болтовня о вечной жизни не имеет значения, раз он не может прикоснуться к своему мальчику.

Если утешения нет, надо учиться жить с горем. В кухне еще пахло пирогами и отлично прожаренным мясом, хотя родственники давно разъехались. Он должен чувствовать признательность. Ведь они хотели быть рядом с ним, приготовить еду, погоревать о смерти мальчика, которого большинство из них ни Разу не видели.

Брайан отдалился от семьи, так как у него появилась собственная семья. А теперь то, что от нее осталось, спало наверху. Даррен спал в нескольких милях отсюда, рядом с бабушкой, которую никогда не видел.

Брайан залпом осушил стакан и, намереваясь полностью забыться, снова наполнил его.

— Сын?

Подняв взгляд, Брайан увидел мнущегося в дверях отца и чуть не засмеялся. Они поменялись ролями. Было время, когда мальчишка крался через кухню, где сидел, напиваясь до бесчувствия, его отец.

30