Лицо в темноте - Страница 52

— Рад познакомиться с вами, мисс Картер. — Охранник стряхнул крошки с рукава форменного пиджака. — Мистер Донован знает, что вы приехали?

— Конечно, — легко солгала Эмма. — Разве он вам не говорил? Очень похоже на Джонно. Мы остановимся здесь всего дня на два. — Говоря это, она двигалась к лифту. Только бы Карл не позвонил наверх. — Я теперь буду здесь учиться.

— Кажется, вы поступили в какой-то шикарный университет в Лондоне.

— Я перевелась. Вы же знаете, мое сердце принадлежит Нью-Йорку.

Когда за ними закрылась дверь, Марианна воскликнула:

— Очень ловко, Макавой, очень ловко!

— Большая часть сказанного — правда, — засмеялась Эмма и нервно добавила: — Мне уже два месяца назад исполнилось восемнадцать лет. Пора становиться независимой.

— А мне исполнилось восемнадцать семь месяцев назад, но отца чуть не хватил удар, когда я перевелась в Нью-Йорк. Что ж, дело сделано. Завтра начнем искать квартиру, а потом будем жить так, как планировали.

— Да, возьмем первый барьер.

Выйдя из лифта, они направились по тихому коридору к убежищу Джонно.

— Говорить буду я, — предупредила Эмма, — Твое последнее выступление обернулось для нас трехдневным мытьем унитазов.

— Я художник, а не адвокат, — пробормотала Марианна и тут же изобразила улыбку, поскольку дверь открылась.

— Джонно! — бросилась в его объятия Эмма. — Сюрприз. — Спокойнее.

Джонно отстранил ее от себя. Какая она высокая. За полтора года превратилась в стройную, изящную, с намеками на элегантность девушку. Светлые волосы зачесаны назад и заколоты, в ушах болтаются золотые кольца, полосатая рубашка заправлена в выцветшие узкие джинсы.

— Господи, ты выглядишь словно манекенщица на каникулах. — Джонно перевел взгляд на Марианну. — А вот и моя любимая рыжая красавица. Что ты сделала с волосами?

— Такие нынче времена, — ответила та, подставляя щеку для поцелуя. — Мы вас разбудили?

— Да. Полагаю, сначала вас нужно впустить и лишь потом спрашивать, какого черта вы здесь делаете с чемоданами.

— О, Джонно, здесь так хорошо. Едва мы сели в такси, я сразу почувствовала себя как дома.

Бросив чемодан, Эмма пронеслась по комнате, упала на диван, провела рукой по подушке, вскочила снова.

— Ты-то как?

— Потихоньку. — Джонно слишком хорошо знал ее, поэтому не сомневался, что за неуемной энергией скрывается нервозность. — Вопросы буду задавать я. Хотите пить?

— Да, пожалуйста.

Джонно приготовил два безалкогольных коктейля и насмешливо поинтересовался:

— Наступили каникулы, о которых я не знаю?

— День освобождения. Мы с Марианной перевелись в Нью-Йорк.

— Вот как? Странно, что Брайан не упоминал об этом.

— Он еще не знает. — Эмма предостерегающе взглянула на подругу. — Прежде чем ты начнешь говорить, сначала выслушай меня.

Вместо ответа Джонно подергал ее за ухо.

— Как ты проскользнула мимо Суинни и второго?

— Темный парик, очки в роговой оправе и хромота.

— Очень ловко. — Взяв у нее стакан, Джонно отхлебнул из него, не слишком уютно чувствуя себя в роли дядюшки, которому поверяют тайны юные девицы. — Ты не задумывалась, как будет тревожиться Брайан?

В глазах Эммы мелькнуло сожаление, но тут же сменилось решимостью.

— Я позвоню и все ему объясню. Мое решение окончательное, Джонно. Ни ты, ни отец, никто другой не заставят меня изменить его.

— Я еще и не пытался. — Джонно кивнул Марианне: — А ты что-то слишком молчалива.

— Меня предупредили. Со своими родителями я уже все уладила, — торопливо добавила она. — Им это не очень понравилось, но мы договорились. Нам с Эммой по восемнадцать, и мы знаем, чего хотим.

Внезапно Джонно почувствовал себя ужасно старым.

— Значит, в восемнадцать лет можно вести себя как заблагорассудится?

— Мы уже не дети.

— Марианна, сядь и молчи, — приказала Эмма, забирая стакан у Джонно. — Я знаю, скольким обязана отцу и тебе тоже. С трех лет я делала все, что он просил. Не просто из благодарности, Джонно, а потому, что я люблю его больше всех на свете. Но я не могу оставаться для него ребенком, который доволен существованием в маленькой надежной клетке. Вы с отцом чего-то хотели достичь в жизни и приложили все силы к тому, чтобы это осуществить. Я тоже кое-чего хочу. — Эмма достала из чемодана папку. — Вот мои фотографии. Я попробую зарабатывать на жизнь как фоторепортер и собираюсь поступить здесь в колледж, чтобы научиться это делать. Мы с Марианной будем снимать квартиру на двоих. Я намерена иметь друзей, ходить в кафе, гулять в парке. Намерена стать частью мира, а не сторонним наблюдателем. Пожалуйста, пойми.

— Ты была несчастлива? Почему же ничего не говорила?

— Я пробовала. Отец не понял. Не мог понять. Я хотела только быть рядом с ним, с тобой. Но раз это было невозможно, я подчинилась его желаниям. Тогда на Мартинике… — Эмма остановилась, подбирая слова. Даже Марианна не знала. — Все изменилось и для меня, и для папы. Я закончила то, что начала, Джонно. Ради него. Теперь я буду думать о себе.

— Я поговорю с ним.

— Спасибо.

— Пока рано благодарить. Возможно, Брайан перепрыгнет через Атлантику и оторвет мне голову. — Джонно небрежно раскрыл папку. — Ты всегда была умной. Вы обе умные. — Он кивнул на стену, где висел рисунок, изображающий группу «Опустошение». — Я говорил, что повешу его в рамке.

Марианна восторженно подпрыгнула. Она сделала рисунок в тот вечер, когда отмечали окончание школы. Дом, снятый Брайаном на Лонг-Айленде, был полон народа, но Марианна, никогда не страдавшая застенчивостью, приказала всей четверке позировать.